Где лучше делать химиотерапию: в России или Израиле?

Есть ли разница, где проходить химиотерапию – в России или Израиле? Названия лекарств и их производителей идентичны. А значит и эффект от их использования должен быть одинаков. Тогда зачем уезжать за тысячи километров, чтобы получить точно такую же капельницу, которую могут «поставить» в районной больнице? Пациенты часто задают подобные вопросы. Итак, все ответы в одной статье.

В чем разница протоколов химиотерапии, применяемых в России и Израиле?

В первую очередь, в том, что в Израиле они существуют, а в России выбор протокола лечения больше похож на использование некоторых методов, выбранных в случайном порядке. При этом, врачом допускается интерпретация терапевтических алгоритмов по собственному усмотрению. «Протоколы, которые мы рекомендуем нашим пациентам, в первую очередь, доказали свою эффективность как в клинических исследованиях, так и на практике. А это значит, что они работают. И другого способа подтвердить действенность препарата нет», — поясняет доктор Ирина Степански, зав. отделением дневного онкологического стационара медицинского центра «Ихилов». — В зависимости от вида онкологического заболевания мы назначаем как монотерапию, так и комбинированное лечение. Речь может идти о единственном химиотерапевтическом препарате, либо о комбинации химиотерапии с биологическим лечением. А также, монотерапии на основе иммунного лечения или комбинации препаратов этой группы. Вариаций и сочетаний много и далеко не всегда медикаментозное лечение онкологических заболеваний ограничивается курсами химиотерапии».

Что такое онкологический протокол?

«Единство» и «требование» — таковы синонимы слова «протокол». Это означает, что онкологи международного медицинского сообщества, вводя в практику протоколы, говорят им своё профессиональное «да». И это согласие подтверждает, что методы лечения, используемые в них, прошли поэтапное и многолетнее тестирование в клинических испытаниях и доказали свой высокий терапевтический эффект. Сам протокол представляет собой четко отработанные схемы, описывающие виды обследования, необходимые при подозрении на определённый тип рака, какими средствами его лечить и каким образом реагировать на динамику заболевания. Важно понимать, что протокол включает широкий спектр методов клинической онкологии: фармакологические средства, лучевая терапия, хирургические процедуры и поддерживающее лечение.

Благодаря высокой интенсивности онкологических исследований, стандартные протоколы претерпевают прогрессивные изменения. Разработка алгоритмов лечения раковых заболеваний — это живой процесс развития, направленный на оптимизацию положительной реакции пациента на терапию и купирование побочных явлений. Именно таким образом достигается безошибочная и щадящая стратегия лечения.

«Мы подбираем протокол индивидуально для каждого пациента», — подтверждает вышесказанное доктор Степански. — К критериям, на основании которых происходит выбор протокола, относятся вид и характеристики опухоли, а также генетические проверки. Вся эта информация влияет на выбор группы препарата и его дозировку. Важно отметить, что мы рассчитываем дозу различными методами: на основании веса пациента, площади его тела или в соответствии с функциональностью его почек. Это связано с механизмом действия антиканцерогенных лекарств. Ещё один принципиальный момент — это раствор, в котором разводят медикамент. Лекарство может повести себя непредсказуемо и превратится в токсичное, а не терапевтическое средство, в случае, если раствор был ошибочным. Каждая запятая, каждая буква и единица измерения, прописанные в протоколе, важны и их необходимо соблюдать (!). Например, скорость введения препарата — это ещё один критерий, который требует строгого соблюдения. И если изменить четко заданную скорость или время поступления лекарства в организм, то положительный эффект может трансформироваться в отрицательный».

Скрупулёзно продуманная программа, которая не терпит субъективных толкований — такова суть международных протоколов, используемых израильскими онкологами при лечении рака.

Можно ли их избежать побочных эффектов химиотерапии?

Достижение максимального терапевтического эффекта зависит и от степени сотрудничества пациента. Возможна ли ситуация, когда человек, столкнувшейся со смертельным диагнозом, отказывается от лечения? Ответ — да. Дело в том, что переносимость лекарственных средств у всех разная. И человек, страдающий от продолжительной рвоты, диареи или очень болезненных язв, действительно, может прекратить приём препаратов. Принцип израильской онкологии заключается в том, чтобы в максимальной мере учесть индивидуальный ответ пациента на фармакологическое средство и предотвратить развитие нежелательных побочных явлений. Доктор Ирина Степански: «Подготовка пациента перед химиотерапией очень важна. В нашем распоряжении эффективные лекарственные средства, которые мы используем, чтобы снизить нежелательную ответную реакцию на противоопухолевые препараты. Предварительный приём, а также назначение специальных лекарственных средств на протяжении всего курса химиотерпии нейтрализуют осложнения».

Подавление функции костного мозга — это одно из распространённых осложнений химиотерапии. Поэтому необходимо в совершенстве владеть профессиональными знаниями и навыками, благодаря которым врач может своевременно остановить нейтропению или тромобцитопению. «Мы назначаем инъекции, направленные на профилактику развития тяжелых инфекций. Их вводят после химиотерапии, — подчеркивает д-р Ирина Степански. — Речь идет о колониестимулирующих факторах, которые побуждают образование моноцитов и нейтрофилов в костном мозге. К сожалению, мы сталкиваемся с не совсем (!) верным решением этих проблем в России. Врачи вводят факторы до (!) начала лечения и чисто косметически улучшают результаты спектра белых кровяных телец, не восстанавливая функцию костного мозга. Стремясь завершить один курс химиотерапии, «там» не дают возможность организму реабилитироваться, чтобы он «смог» принять следующий цикл. Мы же действуем аккуратно, мы не торопимся, мы знаем, когда, как и в какой мере необходимо отреагировать, чтобы справиться с побочными действиями химиотерапии и одновременно достичь терапевтической цели. А знания наши основаны на международных протоколах поддерживающей терапии».

Каковы наиболее распространенные ошибки «русских» врачей?

Израильские онкологи отмечают, что в России до сих пор применяют устаревшие алгоритмы лечения, принятые еще 5-10 лет тому назад. Для прогрессивной медицины этот период — далекое прошлое. Особенно часто неэффективные протоколы используют при лечении рака легкого и рака молочной железы. Доктор Стеапански: «Получая эпикризы из России, я часто вижу в них несуществующий диагноз, например: «центральный периферический рак легкого». На самом деле, есть много видов и подвидов рака лёгкого, каждый из которых лечится по определенному алгоритму, основанному на характеристике и мутации конкретной опухоли. Этому есть название – персонализированная медицина. Благодаря ей мы продлеваем людям жизнь на долгие годы. В тех же заключениях врачей обнаруживаются терапевтические подходы, которые мы использовали 20 лет назад. Иногда выполняется абсолютно бессмысленная операция, которая совершенно не влияет на прогноз. Это касается и рака молочной железы. По какой-то причине сначала удаляют новообразование и только потом проводят обширное исследование, после которого обнаруживают метастазы и назначают системное лечение. Важно отметить, что удаление первичного очага при распространенном заболевании приемлемо только в случаях рака почки и рака яичка».

В современной медицине времена изменились, но не для пациентов из России. Нет оправданий лишним хирургическим вмешательствам и страданиям пациентов. Операция, в которой нет необходимости, сдвигает сроки эффективного лечения, мягко говоря, отдаляя выздоровление.

Возможно ли лечение по израильским протоколам в России?

Многие израильские онкологи идут на встречу своим иностранным пациентам и позволяют им пройти курс медикаментозной противоопухолевой терапии у себя на родине, детально прописывая протоколы лечения и поддерживающей терапии. Но и в этих случаях, нет гарантии того, что местные специалисты «признают» зарубежные рекомендации. Врачи неизбежно корректируют международные алгоритмы, соответствующие принципам доказательной медицины.

Доктор Степански: «После пройденного курса лечения, пациенты возвращаются к нам на мониторинг. И когда прослеживается очевидное отсутствие эффекта, то в беседе с пациентом выясняется, что вместо указанного в протоколе лекарства, вводили совершенно другой препарат. Например, пациент сообщает о совершенно другом цвете препарата или об отсутствии определенных побочных явлений, которые должны были присутствовать во время приема этого лекарства. Были случаи, когда пациенты приезжали без признаков выпадения волос, когда мы точно знаем, что при этом виде химиотерапии — практически стопроцентная алопеция. Возникает вопрос, давали ли им химиотерапию? Или сам пациент сообщает о том, что вместо 46 часов лекарство вводилось 12 часов или наоборот. Буквально сегодня я приняла молодую пациентку тридцати четырех лет после мастектомии. Без каких-либо предварительных проверок ей удали грудь. Спустя некоторое время было проведено исследование ПЭТ, при котором были обнаружены метастазы в костях. То есть понятно, что хирургическая процедура была лишена смысла и врачи заменили одну терапевтическую процедуру на другую без каких-либо видимых причин. Мы начали пациентке биологическое лечение в сочетании с химиотерапией, поскольку характеристики опухоли показали позитивные рецепторы ER. А с этого нужно было начинать. У молодой женщины попросту украли время, но мы сделаем все, чтобы его наверстать. И таких историй много. Но мы всегда стараемся исправить ситуацию».

Доктор Ирина Степански специализируется на лечении онкологии молочной железы, желудочно-кишечного тракта, лёгких, меланомы, мочевыводящей системы и онкогинекологии. Доктор Степански — автор многочисленных методов, позволяющих спасти жизнь и здоровье пациентам. Регулярно принимает участие в международных клинических исследованиях.
Связаться с врачом >>

Ещё один пример ошибочного подхода — лечение меланомы бесполезными курсами медикаментозной терапии. «Современная онкология давно отказалась от применения химиотерапии и интерферона, а в России до сих пор назначают низкие дозы интерферона как профилактическое лечение меланомы, несмотря на то, что практика показала всю несостоятельность этого лекарства, — утверждает д-р Стеапански. — До сих пор я вижу в заключениях пациентов препараты Декарбазин и Темодал. То есть, о международном опыте онкологов, к сожалению, там не знают. Таргетную и иммунную терапию, BRAF-ингибиторы я не встречаю в методах лечения пациентов, которые приезжают к нам».

Какой специалист назначает лечение онкологическому пациенту?

Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что оркестром руководит дирижёр. Именно он отвечает за трактовку музыкального произведения. Именно его задача одновременно реализовать потенциал каждого оркестранта и с безупречной точностью воссоздать идеальное звучание. При лечении такого сложного патологического процесса как рак, без лидера и его сильной команды успех невозможен. В Израиле программой лечения руководит онколог, прошедший многолетнюю специализацию и сдавший сложные экзамены. Совместно с хирургами, патологоанатомами и радиологами он определяет стратегию и тактику лечения рака.

Отсутствие глубокого и осознанного мониторинга заболевания — это то, что характеризует онкологию в странах постсоветского пространства, когда анализ эффективности каждого метода не является частью терапевтического процесса. И по завершению назначенного лечения не проверяется его результативность. Поэтому профессиональное поведение специалистов вызывает большие сомнения. Врачи зачастую переходят к другой линии терапии не удостоверишь в том, достиг ли цели предыдущий курс. Происходит некое нагромождение вариаций лечения без учета прогностических факторов. Простыми словами пациент не получает никакой возможности отреагировать на лекарство. Его, буквально, залечивают непродуктивными методиками. Элементарные анализы крови и доступные диагностические проверки, которые представляют собой основные инструменты мониторинга и планирования дальнейшего лечения, не выполняются. Причём, используется весь возможный потенциал лечебных мероприятий. Но бессистемно, и соответственно, неэффективно.

«Если нет финансовой проблемы, то лечиться лучше за границей» — это слова Илья Фоминцева, исполнительного директора российского Фонда профилактики рака. В интервью порталу Милосердие.ru, он со всей бескомпромиссностью предсказывает будущее российской медицины: «Все будет. Через тридцать лет. Если начать сейчас».

11947 просмотров